Я болен небом. Я в него влюблен...
- Дорогая, как ты смотришь на то, чтобы отправиться куда-нибудь на пару недель? Возьмем отпуск и поедем страну посмотрим.
- Хорошая идея! А на чем? И где будем жить?
- На машине, думаю. Так и простора и свободы больше. А жить... В крайнем случае поспим в автомобиле. Возьмем палатку, да и гостиницы никто не отменял.
- Даже не знаю... Давай попробуем.
- Красиво, правда?
Он обнял ее за талию и стал всматриваться в окружающий их пейзаж. Неширокая проселочная дорога разрезала на две половины стоящий на горизонте сосновый лес с редкими, тоненькими березами. Через луг, на котором они остановились недалеко от леса, протекала узенькая речушка, неся в своих водах опавшие листья и ветки. Изредка, в бликах солнца на поверхности ручейка, можно было увидеть крохотных рыбешек, спешащих неизвестно куда по своим, одним им ведомым, делам. Шумел лес, тихим переливом нарушал этот мерный шум, ручей. Небо было настолько чистым и светлым, что больно было смотреть. Ни единого облачка не омрачало его светлый лик. Легкий ветер играл с зеленой, устилающей изумрудным ковром весь луг, травой. Они уже достаточно отдалились от дороги, и звук, столь привычный для городских обитателей, уже не тревожил их слух.
- Очень красиво, - сказала она после непродолжительного молчания и поцеловала его в щеку. - Правда, здорово!
- Отдохнула?
- Да. Поедем?
- Поехали.
Спустя несколько часов дорога вывела их к деревне, стоящей на самой границе леса. Несколько десятков домов, разбросанных, казалось, в хаотичном порядке, составляли полный набор представленных путешественникам строений. На противоположенной стороне деревни располагалась деревянная церквушка и прицерковное кладбище.
- Странное место. И как тут только живут люди?
- Как-то живут. Хотя, конечно, удивительно. Ни освещения, ни газа...
- Завел же ты в дебри... Давай хоть попросимся на ночлег.
Они подошли к крайнему дому. Покосившийся забор встретил их жутковатым оскалом сломанных перекладин и прорех. Сам дом был, похоже, родственной душой этого забора. Покосившийся от времени встречал он гостей треснувшими ставнями, скрипящими при сильном порыве ветра, и крайне непривлекательным крыльцом.
- Думаешь, тут кто-то живет? - Недоверчиво спросила девушка, оглядывая это подобие развалин скептическим взглядом.
- Остальные дома не лучше. В этом хоть окна есть. - Ответил он и крикнул. - Эй! Хозяин! Есть там кто живой?!
Ответом ему была тишина и пронзительный визг оконных петель. Спустя какое-то время послышался скрип половиц, и в дверном проеме показался старик. Лет ему было так много, что могло создаться впечатление, будто перед вами предстал мертвец прошлой эпохи, только в презентабильном виде. На старце было длинное одеяние, шапка, не смотря на теплоту летнего вечера, и валенки.
- Пойдем отсюда, - тихий встревоженный шепот. - Он пугает меня.
- Перестань, - сказал парень, легонько сжимая ее руку. - Обычный старик.
- Городские, поди? - спросил старик, когда они сидели в помещении, которое он сам называл кухней.
Хотя, кухней эту комнату мог назвать далеко не каждый. Вместо раковины мужчина использовал дырявое ведро, вода из которого стекала в щель между половицами деревянного пола, открывающую, если присмотреться, известный вид на кусочек земли, на котором стоял дом. Плита, над которой усердно трудилась девушка, представляла собой две невысокие кучки камней, на которые был положен лист железа. Под листом горел костер, который и был источником еще и тепла для живущего здесь человека. Грубо сколоченный стол и 5 широких пней, использовавшихся в качестве табуреток, завершали список мебели.
Но даже при учете такого интерьера, хозяина дома нельзя было назвать нерадивым. В доме было чисто и, по-своему, конечно, уютно.
- Городские, отец. - Ответил парень. - Из стольного града.
- Столичные... И как жизнь-то в Белокаменной, что вас в нашу глушь занесло. Неуж так плохо?
- Плохо, да не так, - звонко рассмеялась девушка. - Просто, кроме дома и работы не видно ничего! Вот, решили по стране поездеть, да дорожка к вам завела.
- Как вы тут живете? Ну, ладно без света, но вода? Газ?
- Живем, как всегда жили. Воду речушка дает, а на топливо дрова рубим. Огород кормит, а, бывает, и прихожане принесут что, али церковники сами. Добрые они люди. Как пост начинается какой, так сразу и угощают, чем могут.
- Только в пост добреют?
- Господь с тобой, малый! - Возмутился старик. - Без них я б давно помер, а в пост им же не все можно. Вот и несут.
- А почему мы никого не видели, когда приехали? - Спросила девушка, раскладывая картошку на тарелки, которые были единственным свидетельством того, что это место имело какую-то связь с миром.
- Так ушли в деревню соседнюю. Там за рекой, часа 4 ходу.
- Понятно... - пробормотал парень. - Приятного аппетита, отец. И тебе, родная.
Ближе к ночи, когда девушка сидела на крылечке и любовалась россыпью звезд на безоблачном небе, а ее спутник и хозяин дома прогуливались по деревне, ей показалось, что старик - единственный житель этого места. Пупс старым и заброшенным оно показалось. - Слушай, отче, - начал парень, -ты тут один живешь? В смысле, родные-то есть?
- У кого ж их нету-то? - Удивился его собеседник. - Есть, конечно! Только вот... давно не навещали.
- Очень?
- Да уж больше полу года ни весточки не было. Может, случилось чего? Сын у меня с невесткой. Когда приезжали, сказали, что скоро внук будет... Посмотреть бы на него хоть одним глазком! Да, что там... в пол глаза! И по сыну скучаю.
- Любишь их?
- Люблю... хоть и не пишут, не навещают.
- Тогда приедут! Почувствуют, что нужны и приедут.
Долго они еще бродили по улице, пока парень, долеваемый странным чувством симпатии и расположения к старику, не предложил:
- А знаешь, - сказал он живо, - хочешь я им весточку передам? Нам все-равно куда ехать, а так, хоть спасибо тебе скажем!
- Хорошо бы было. - Ответил старик, глядя на парня. - Пойдем, адрес скажу.
- Знаешь, я сегодня пообещал письмецо передать его родным...
- Это далеко?
- Прилично... Пару дней займет. Ты не против?
- Нет. Он мне понравится. Внимательный и добрый такой. Только, печальный очень.
Была тихая, теплая летняя ночь. Путники спали на кухне на полу, завернувшись в спальные мешки, хоть хозяин и готов был предложить свою постель. Светила полная луна, шумел лес, живущий своей ночной, почти мистической жизнью.
Неожиданно, молодой человек проснулся от страшного и очень странного холода. По его спине, словно прошел, пронизав его, порыв ледяного, чуждого ветра.
Только сев на постеле он смог открыть глаза. Сердце его бешенно колотилось, кровь стучала в висках и легкая дрожь коснулась его пальцев.
- Это просто сон, - одними губами, чтобы не разбудить ее.
Поняв, что больше он не уснет, молодой человек направился в сторону крыльца, вращая в пальцах сигарету. Проходя мимо комнаты, в которой спал приютивший их человек, он услышал слабый шепот и нерешительно заглянул к старику в комнату.
- Как же хорошо, что ты приехал, сынок, - голос слабый, практически неслышный, но пропитаный таким счастьем, что у парня свело сердце. - Почему вас не было так долго?
- Да, дела все... Суматоха такая... - парню стало совсем не по себе, но он не мог поступить иначе.
Все его естество трепетало от странного чувства, рожденного на стыке жалости, горя, ужаса и желания, пусть на несколько мгновений, сделать этого человека счастливым. - А письма тебе, видно, не доходили. Мы писали тебе несколько раз и уже думали, что...
- Как видишь, я жив и здоров. Кости только ломит, да глаза не так остро глядят, но все хорошо, сынок. - Он коснулся его руки своей, сухой, что пергамент, дрожжащей, но теплой. - Как вы живете? Как супруга? Родился ли внук?
- Родился отец, - ласково, нежно. - Крепкий паренек! Здоровый и, знаешь... На тебя похож очень. Супруга здорова и живем хорошо. Как смогли, так приехали.
- Не зайдет?
- Проснется - зайдет. Дорога тяжелая была. Спит на кухне.
- Славно, что спит. им, сын, сон нужен. Они только краше и лучше после него становятся.
- Но не всегда добрее, - весело ответил парень и похлопал старика по руке. Оба тихо рассмеялись.
- Ты иди, поставь чайник на огонь, а я сейчас подойду, только оденусь, - проговорил старец поднимаясь.
- Хорошо... - неуверенно ответил гость.
- Просыпайся, милая, нам пора.
- Да, сейчас. - Она оиветила растягивая слова и сладко потягиваясь на своем месте. - А где дедушка?
- Он в лес пошел. Грибником оказался.
- Хороший он все-таки. - сказала она с улыбкой и стала собираться.
Через несколько дней они вернулись в город, и их жизнь потекла в привычном ритме. Только отношения их изменились, стали добрее и внимательнее друг к другу. Они проводили вечера гуляя по городу, разговаривали или посещали кино и театры, выставки. Их мир разорвался, стал шире и, как будто, светлее.
Он так и не рассказал ей, что выкурив почти половину пачки сигарет и вернувшись, нашел старца лежащим на полу. Как, поддавшись панике, его трясло, как омывал мертвое тело ледяной водой, от которой ломило суставы... Как молился за душу этого доброго, смелого и такого сильного человека, который, несмотря на одиночество, не утратил любови и доброты. Как вошел в церковь и нашел, на полжелтевшем от времени, листе бумаги, написаные ровным, уверенным подчерком слова "Мы покидаем эти стены навсегда". О том, как из веток сооружал крест, и как долго сидел у могилы старца.
Ни единым словом он не обмолвился о том, что подойдя к дверям квартиры его детей, он так и не решился.
Это же ничего не изменило. Правда?
- Хорошая идея! А на чем? И где будем жить?
- На машине, думаю. Так и простора и свободы больше. А жить... В крайнем случае поспим в автомобиле. Возьмем палатку, да и гостиницы никто не отменял.
- Даже не знаю... Давай попробуем.
- Красиво, правда?
Он обнял ее за талию и стал всматриваться в окружающий их пейзаж. Неширокая проселочная дорога разрезала на две половины стоящий на горизонте сосновый лес с редкими, тоненькими березами. Через луг, на котором они остановились недалеко от леса, протекала узенькая речушка, неся в своих водах опавшие листья и ветки. Изредка, в бликах солнца на поверхности ручейка, можно было увидеть крохотных рыбешек, спешащих неизвестно куда по своим, одним им ведомым, делам. Шумел лес, тихим переливом нарушал этот мерный шум, ручей. Небо было настолько чистым и светлым, что больно было смотреть. Ни единого облачка не омрачало его светлый лик. Легкий ветер играл с зеленой, устилающей изумрудным ковром весь луг, травой. Они уже достаточно отдалились от дороги, и звук, столь привычный для городских обитателей, уже не тревожил их слух.
- Очень красиво, - сказала она после непродолжительного молчания и поцеловала его в щеку. - Правда, здорово!
- Отдохнула?
- Да. Поедем?
- Поехали.
Спустя несколько часов дорога вывела их к деревне, стоящей на самой границе леса. Несколько десятков домов, разбросанных, казалось, в хаотичном порядке, составляли полный набор представленных путешественникам строений. На противоположенной стороне деревни располагалась деревянная церквушка и прицерковное кладбище.
- Странное место. И как тут только живут люди?
- Как-то живут. Хотя, конечно, удивительно. Ни освещения, ни газа...
- Завел же ты в дебри... Давай хоть попросимся на ночлег.
Они подошли к крайнему дому. Покосившийся забор встретил их жутковатым оскалом сломанных перекладин и прорех. Сам дом был, похоже, родственной душой этого забора. Покосившийся от времени встречал он гостей треснувшими ставнями, скрипящими при сильном порыве ветра, и крайне непривлекательным крыльцом.
- Думаешь, тут кто-то живет? - Недоверчиво спросила девушка, оглядывая это подобие развалин скептическим взглядом.
- Остальные дома не лучше. В этом хоть окна есть. - Ответил он и крикнул. - Эй! Хозяин! Есть там кто живой?!
Ответом ему была тишина и пронзительный визг оконных петель. Спустя какое-то время послышался скрип половиц, и в дверном проеме показался старик. Лет ему было так много, что могло создаться впечатление, будто перед вами предстал мертвец прошлой эпохи, только в презентабильном виде. На старце было длинное одеяние, шапка, не смотря на теплоту летнего вечера, и валенки.
- Пойдем отсюда, - тихий встревоженный шепот. - Он пугает меня.
- Перестань, - сказал парень, легонько сжимая ее руку. - Обычный старик.
- Городские, поди? - спросил старик, когда они сидели в помещении, которое он сам называл кухней.
Хотя, кухней эту комнату мог назвать далеко не каждый. Вместо раковины мужчина использовал дырявое ведро, вода из которого стекала в щель между половицами деревянного пола, открывающую, если присмотреться, известный вид на кусочек земли, на котором стоял дом. Плита, над которой усердно трудилась девушка, представляла собой две невысокие кучки камней, на которые был положен лист железа. Под листом горел костер, который и был источником еще и тепла для живущего здесь человека. Грубо сколоченный стол и 5 широких пней, использовавшихся в качестве табуреток, завершали список мебели.
Но даже при учете такого интерьера, хозяина дома нельзя было назвать нерадивым. В доме было чисто и, по-своему, конечно, уютно.
- Городские, отец. - Ответил парень. - Из стольного града.
- Столичные... И как жизнь-то в Белокаменной, что вас в нашу глушь занесло. Неуж так плохо?
- Плохо, да не так, - звонко рассмеялась девушка. - Просто, кроме дома и работы не видно ничего! Вот, решили по стране поездеть, да дорожка к вам завела.
- Как вы тут живете? Ну, ладно без света, но вода? Газ?
- Живем, как всегда жили. Воду речушка дает, а на топливо дрова рубим. Огород кормит, а, бывает, и прихожане принесут что, али церковники сами. Добрые они люди. Как пост начинается какой, так сразу и угощают, чем могут.
- Только в пост добреют?
- Господь с тобой, малый! - Возмутился старик. - Без них я б давно помер, а в пост им же не все можно. Вот и несут.
- А почему мы никого не видели, когда приехали? - Спросила девушка, раскладывая картошку на тарелки, которые были единственным свидетельством того, что это место имело какую-то связь с миром.
- Так ушли в деревню соседнюю. Там за рекой, часа 4 ходу.
- Понятно... - пробормотал парень. - Приятного аппетита, отец. И тебе, родная.
Ближе к ночи, когда девушка сидела на крылечке и любовалась россыпью звезд на безоблачном небе, а ее спутник и хозяин дома прогуливались по деревне, ей показалось, что старик - единственный житель этого места. Пупс старым и заброшенным оно показалось. - Слушай, отче, - начал парень, -ты тут один живешь? В смысле, родные-то есть?
- У кого ж их нету-то? - Удивился его собеседник. - Есть, конечно! Только вот... давно не навещали.
- Очень?
- Да уж больше полу года ни весточки не было. Может, случилось чего? Сын у меня с невесткой. Когда приезжали, сказали, что скоро внук будет... Посмотреть бы на него хоть одним глазком! Да, что там... в пол глаза! И по сыну скучаю.
- Любишь их?
- Люблю... хоть и не пишут, не навещают.
- Тогда приедут! Почувствуют, что нужны и приедут.
Долго они еще бродили по улице, пока парень, долеваемый странным чувством симпатии и расположения к старику, не предложил:
- А знаешь, - сказал он живо, - хочешь я им весточку передам? Нам все-равно куда ехать, а так, хоть спасибо тебе скажем!
- Хорошо бы было. - Ответил старик, глядя на парня. - Пойдем, адрес скажу.
- Знаешь, я сегодня пообещал письмецо передать его родным...
- Это далеко?
- Прилично... Пару дней займет. Ты не против?
- Нет. Он мне понравится. Внимательный и добрый такой. Только, печальный очень.
Была тихая, теплая летняя ночь. Путники спали на кухне на полу, завернувшись в спальные мешки, хоть хозяин и готов был предложить свою постель. Светила полная луна, шумел лес, живущий своей ночной, почти мистической жизнью.
Неожиданно, молодой человек проснулся от страшного и очень странного холода. По его спине, словно прошел, пронизав его, порыв ледяного, чуждого ветра.
Только сев на постеле он смог открыть глаза. Сердце его бешенно колотилось, кровь стучала в висках и легкая дрожь коснулась его пальцев.
- Это просто сон, - одними губами, чтобы не разбудить ее.
Поняв, что больше он не уснет, молодой человек направился в сторону крыльца, вращая в пальцах сигарету. Проходя мимо комнаты, в которой спал приютивший их человек, он услышал слабый шепот и нерешительно заглянул к старику в комнату.
- Как же хорошо, что ты приехал, сынок, - голос слабый, практически неслышный, но пропитаный таким счастьем, что у парня свело сердце. - Почему вас не было так долго?
- Да, дела все... Суматоха такая... - парню стало совсем не по себе, но он не мог поступить иначе.
Все его естество трепетало от странного чувства, рожденного на стыке жалости, горя, ужаса и желания, пусть на несколько мгновений, сделать этого человека счастливым. - А письма тебе, видно, не доходили. Мы писали тебе несколько раз и уже думали, что...
- Как видишь, я жив и здоров. Кости только ломит, да глаза не так остро глядят, но все хорошо, сынок. - Он коснулся его руки своей, сухой, что пергамент, дрожжащей, но теплой. - Как вы живете? Как супруга? Родился ли внук?
- Родился отец, - ласково, нежно. - Крепкий паренек! Здоровый и, знаешь... На тебя похож очень. Супруга здорова и живем хорошо. Как смогли, так приехали.
- Не зайдет?
- Проснется - зайдет. Дорога тяжелая была. Спит на кухне.
- Славно, что спит. им, сын, сон нужен. Они только краше и лучше после него становятся.
- Но не всегда добрее, - весело ответил парень и похлопал старика по руке. Оба тихо рассмеялись.
- Ты иди, поставь чайник на огонь, а я сейчас подойду, только оденусь, - проговорил старец поднимаясь.
- Хорошо... - неуверенно ответил гость.
- Просыпайся, милая, нам пора.
- Да, сейчас. - Она оиветила растягивая слова и сладко потягиваясь на своем месте. - А где дедушка?
- Он в лес пошел. Грибником оказался.
- Хороший он все-таки. - сказала она с улыбкой и стала собираться.
Через несколько дней они вернулись в город, и их жизнь потекла в привычном ритме. Только отношения их изменились, стали добрее и внимательнее друг к другу. Они проводили вечера гуляя по городу, разговаривали или посещали кино и театры, выставки. Их мир разорвался, стал шире и, как будто, светлее.
Он так и не рассказал ей, что выкурив почти половину пачки сигарет и вернувшись, нашел старца лежащим на полу. Как, поддавшись панике, его трясло, как омывал мертвое тело ледяной водой, от которой ломило суставы... Как молился за душу этого доброго, смелого и такого сильного человека, который, несмотря на одиночество, не утратил любови и доброты. Как вошел в церковь и нашел, на полжелтевшем от времени, листе бумаги, написаные ровным, уверенным подчерком слова "Мы покидаем эти стены навсегда". О том, как из веток сооружал крест, и как долго сидел у могилы старца.
Ни единым словом он не обмолвился о том, что подойдя к дверям квартиры его детей, он так и не решился.
Это же ничего не изменило. Правда?